Хмельницкий и Мазепа - Красная Звезда

     В 1686 ГОДУ Мазепа вместе с сыном гетмана Самойловича Григорием прибыл в Москву послом. В это время князь Василий Голицын и царевна Софья готовились к переговорам о Вечном мире с Речью Посполитой на условиях признания за Россией прав на Левобережную Украину, Киев, Запорожье и Смоленск. За Польшей оставалось Правобережье Днепра. Россия должна была вступить в новую войну против Османской империи.
     Планы гетмана Самойловича были другие: в союзе с Османской империей начать войну против Речи Посполитой и присоединить Правобережную Украину. Иван Самойлович хотел стать гетманом на обоих берегах Днепра, объединив Украину под своей булавой. В Москве у гетмана были сторонники, хотя и немногочисленные, – князь Ромодановский, вместе с которым они дважды нанесли поражение туркам под Чигирином и победоносно завершили войну 1672 – 1681 годов. Григорий Самойлович и Иван Мазепа должны были убедить Голицына не разрывать мира с Турцией, но в союзе с ней начать новую войну против Речи Посполитой. Следовательно, Мазепа и сам поддерживал планы гетмана.
     В инструкции, составленной, скорее всего, самим Мазепой, утверждалось, что верить полякам нельзя, ибо «мир тот польская сторона наибардзе хочет мети для союзу, или для случения сил в войну с собою против Турции ... и тое чинитимут лукаво. Не по истине, хотячи царство Российское отшукати и звалити на него военного тяжару бремя». Кроме того, польская рада – крайне ненадежный союзник: «не всякие присяги свои сохраняет, и в какой бы присяге оказался бы им непожиток, тую ломают и разоряют, что и показали они спокон веков».
     Мазепа убеждал посольских дьяков и Голицына в опасности войны против Турции и Крыма. Удар на Крым, говорил он, потребует «великого и особого приготования», марш через безводную степь большими силами очень труден и долог, да и в Крыму «безводные суть места, войскам великим распространица нельзе». Если даже удастся захватить Крым, то удержать его будет крайне сложно из-за трудности снабжения войска, да и «Крыму завоеванием не звоюются все орды, поневаж с Крыму есть еще им куды от войны, или от так явней ухилитися», да и татары, «оголоженные войной», лишь усилят набеги. Аргументация, надо сказать, заслуживающая внимания: все эти трудности российская армия испытала в полной мере во время русско-турецких войн XVII и XVIII веков.
     Переубедить фаворита Софьи Самойловичу не удалось, и в 1686 году были заключены Вечный мир и антиосманский союз России с Речью Посполитой. Летом следующего года состоялся неудачный поход Голицына и Самойловича на Крым.
     ТОЧКА ЗРЕНИЯ Мазепы на проблемы внешней политики меняется моментально и круто, когда при поддержке Голицына появилась возможность сбросить И. Самойловича и самому стать гетманом. Обычно расправу с Самойловичем объясняют двумя причинами. Во-первых, Голицыну нужен был «козел отпущения» – виновник неудачи первого Крымского похода (термин «поражение» здесь вряд ли подходит, ибо не было военных действий). Во-вторых, старшина (старшина казацкая – категория должностных лиц в казачестве – избранные на руководящие должности атаманы, писаря, судьи и т.п., выражавшие интересы богатой верхушки казачества в XVI – XVIII веках. – Ред.) была недовольна жесткой и самовластной политикой гетмана, нарушавшего ее права и привилегии, самовольно каравшего и миловавшего и явно стремившегося сделать гетманскую власть совершенно неограниченной, если не наследственной.
     Скорее всего, неудача похода на Крым была поводом к смещению Самойловича, а не причиной. Голицын не стал расследовать обоснованность ходивших среди русских ратных людей слухов о том, что степь у Перекопа подожгли не татары, а казаки по приказанию гетмана. Приказа гетмана о поджоге степи, вероятно, не было. Если бы Самойлович отдал такой приказ, даже устный, об этом знал бы генеральный есаул Мазепа, которого гетман безоговорочно считал верным своим сподвижником. Между тем в доносе старшины, составленном Мазепой и Кочубеем, высказывается лишь предположение, что степь подожжена по приказу гетмана.
     В Москве были недовольны попытками Самойловича утвердить на Украине неограниченную гетманскую власть и передать свою булаву по наследству старшему сыну. В доносе старшина обвиняла Самойловича, что «он, гетман, самовольно владеет и хочет владеть Малою Россиею... К царствующему граду Москве не токмо мирским, но и духовным людям ездить запрещает и городы государские малороссийские не государскими, но своими именует, и людем войсковым приказывает, чтобы ему, а не монархам верно служили».
     Но главная причина падения Самойловича состояла в том, что он и после начала новой войны с Османской империей продолжал доказывать и московским властям, и украинской старшине ошибочность внешнеполитического курса Голицына («Купила ныне Москва себе лиха за свои деньги, полякам данные. ...Жалели малой дачи татарам давать, а будут большую казну давать, какую татары похотят»). С такой позицией украинского гетмана Голицын и Софья примириться не могли, и Мазепа немедленно подстроился под их настроения. 25 июля 1687 года на берегу реки Коломак состоялась рада, избравшая гетманом Мазепу. Самойлович был обвинен в измене, сослан в Сибирь, где и умер.
     ПОЛУЧИВ БУЛАВУ, Мазепа действует энергично, но скорее в своих властных интересах, чем ради отчизны. Он старается на всякий случай избавиться от многочисленной родни Самойловича и его сторонников. Гетман постоянно выдвигал обвинения против племянника Самойловича гадячского полковника М.В. Галицкого и наконец лишил его полковничей булавы. Он также тайно слал доносы на переяславского полковника Леонтия Полуботка, обвиняя его в связях с ханом. Враждовал Мазепа и с митрополитом Гедеоном Четвертинским, сын которого Юрий был помолвлен с дочерью Самойловича.
     В противоположность Хмельницкому Мазепа никогда не отличался военными талантами, хотя имел достаточный боевой опыт. Его успехи на поле брани зависели от вышестоящих военачальников. Так было и во время второго Крымского похода Голицына в 1689 году, когда с большими трудами дошли до Перекопа и после трехдневной осады 21 мая отступили от города.
     В Москве неудачу превратили в триумф, устроили празднество, дабы укрепить влияние Софьи и ее фаворита. 10 августа на празднество прибыл И.С. Мазепа в сопровождении 304 казаков из числа знатнейших в Войске Запорожском старшин и попал, что называется, «как кур в ощип» – в самый эпицентр борьбы за престол между Софьей и юным Петром, между кланами Милославских и Нарышкиных. Тут можно было вместе с гетманской булавой потерять и собственную голову с казацким оселедцем и шляхетским гонором.
     Трон под Софьей и Голицыным шатался, а потому Мазепу, который имел под рукой многочисленное войско, встречали как влиятельного иноземного государя: полк рейтар в почетном карауле, золотая царская карета; он был в Грановитой палате «у руки» Иоанна Алексеевича, а потом «у руки» патриарха Иоакима.
     Мазепа, конечно, знал ситуацию в Москве, но в день его приезда еще было не ясно, чья сторона возьмет верх, и целый месяц он выжидал, сидя без дела на Посольском дворе в Зарядье. Лишь 7 сентября, когда последние сторонники покинули Софью и Голицына и победа Петра стала очевидна, Мазепа отправился к противнику Софьи, Петру Алексеевичу, в Троице-Сергиев монастырь.
     В свите Мазепы уже готовились немедленно, прямо в Москве, собрать «раду» и выбрать нового гетмана, но прием у молодого Петра оказался неожиданно торжественным и даже помпезным. Гетман вручил царю богатые подарки: золотой крест, осыпанный драгоценными камнями, саблю в дорогой оправе ценой в 2.000 рублей, 10 аршин золотого аксамита для царской матери Натальи Кирилловны и золотые ожерелья с бриллиантами для царицы Евдокии.
     Гетману сказали милостивое слово за поход с Голицыным на Крым. В ответ Мазепа говорил, что он как старик не может похвалиться здоровьем, но клянется служить царю верно, до пролития последней капли крови и просил государя «держать его всегда в своей милости со всем народом малороссийским».
     Изменив Голицыну и Софье, Мазепа не мог отказать себе в удовольствии лягнуть поверженного льва. Он тут же, на аудиенции у Петра, подал челобитную, обвинявшую Голицына в лихоимстве, в том, что тот при избрании гетманом вынудил Мазепу дать ему взятку не менее чем в 21 тысячу рублей...
     САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ Мазепы в вопросах внешней политики выросла в условиях Северной войны, когда Петру нужен был своеобразный «буфер» на юге. Стабильность на Украине и сильная гетманская власть обеспечивали ему спокойный тыл. Именно с этих позиций следует рассматривать и награждение Мазепы орденом святого Апостола Андрея Первозванного 8 февраля 1700 года. Гетман стал вторым по счету кавалером главного российского ордена.
     В 1701 году во время свидания Петра и Августа II в Брижах, когда был официально оформлен союзный договор между ними, представители Речи Посполитой на переговорах потребовали вернуть часть земель вблизи Киева, отошедших к России по Вечному миру. Петр ответил, что этот вопрос будет решать гетман Мазепа, и для совещания с ним направил в гетманскую резиденцию Батурин дьяка Бориса Михайлова.
     Гетман категорически отказался передавать эти земли, сославшись на то, что Август II не выполнил своих союзнических обязательств и вывел свои войска из Прибалтики осенью 1700 года, что и стало причиной поражения под Нарвой. Борис Михайлов прямо говорил в Батурине: «Великий государь о всяких принадлежностях, что належат к малороссийскому краю, без совета своего верного подданного гетмана и кавалера ничего чинить не изволит, и для того обнадеживания я, Борис, сюда и прислан нарочно».
     Мазепа последовательно и небезуспешно пытался распространить свою власть и на Правобережье, действуя порой вопреки воле Петра. Когда в 1704 году на правом берегу началось восстание казаков под предводительством Палия, то тот просил Мазепу взять восставших под свою защиту. Петр, напротив, обещал своими силами усмирить восставших. Тогда Мазепа, не желая упускать Правобережья, решил действовать, не считаясь с волей Петра. Благоприятный случай представился летом 1704 года, когда Петр приказал Мазепе идти на запад от Днепра и разорить имения тех магнатов, которые придерживались шведской ориентации. Он воспользовался этим и завладел Правобережьем.
     «Это был – писал М.С. Грушевский, – первый случай, где он осмелился так резко разойтись с царской волей, но на первых порах это расхождение не вызвало осложнений. Мазепа оправдывался: пока в Польше в силе остается шведская партия, не следует отдавать полякам правобережных земель. И царь принял это объяснение. ...Однако в конце концов в 1707 году царь велел Мазепе передать правобережные земли полякам. Мазепа не повиновался и под различными предлогами продолжал удерживать правобережную территорию в своих руках, так как очень дорожил ею и надеялся все-таки сохранить ее для Гетманщины».
     СЛОЖИВШЕЕСЯ положение Украины в составе России и его личное положение на Украине вполне устраивало Мазепу примерно до сентября 1705 года. Затем ситуация меняется. Вначале Август II лишился польского трона и был изгнан из страны. В Гродно были заблокированы основные силы русской армии, и возникла угроза ее полного разгрома. Наконец Август II подписывает в Альтранштадте капитуляцию (1706 г.). Россия остается в одиночестве. В 1707 году Карл ХII, выйдя из Саксонии, направляется к границам России, чтобы нанести удар по своему последнему противнику. В этих условиях и происходит измена Мазепы.
     До сих пор исследователи пытаются уточнить, когда же Мазепа изменил. В 1706 году, когда русские полки были блокированы в Гродно, а потом ожидали немедленного марша Карла ХII на Волынь и Киев вслед за отступающими? В 1707 году, когда после капитуляции Августа II в Жолкве обсуждались планы ведения военных действий в Литве и на Украине? В 1708-м, когда после неудачи под Добрым Карл ХII повернул на Украину?
     Основной причиной измены было желание сохранить свою власть на Украине и личное благополучие. Ради этого Мазепа не смог трезво оценить «изменения в европейской ситуации», приняв временные военные успехи Карла ХII за постоянно действующий фактор. Он не смог даже правильно оценить соотношение сил России и Швеции, хотя после сражения под Добрым (и особенно под Лесной) были все основания усомниться в «счастливой звезде» Карла ХII.
     Я полагаю, что Мазепа по своей человеческой сущности был всегда готов к измене и предавал своих покровителей немедленно, как только чувствовал, что фортуна отворачивается от них. Петру он изменил уже в середине октября 1705 года, когда к нему в лагерь под Замостье прибыл первый посланец от ставленника Швеции Станислава Лещинского – иезуит Франтишек Вольский с предложением перейти на сторону Карла ХII. Мазепа арестовал и пытал Вольского, распросные речи его отослал Петру, но самого иезуита задержал у себя под предлогом, что его в пути могут отбить. Объяснение более чем странное: для благополучной доставки нужно было дать соответствующий конвой. Полтора года спустя, в июле 1708 года, когда уже вовсю шли переговоры Мазепы и Лещинского, Вольский все еще был при гетмане, и Мазепа отказывался отпустить его назад, объясняя литовскому гетману Синявскому, что «он достоин виселицы».
     С марта 1706 года начинается переписка Мазепы с княгиней Анной Дольской, склонявшей его к переходу на сторону Швеции. Сподвижник Мазепы, генеральный писарь Филипп Орлик, прямо считал, что именно с того времени гетман стал готовить измену Петру, как «княгиня Дольская прелестями своими ему оную выперсвадовала, о том сам един Бог весть. Однак от большой части разсуждаю, что тая прелестница мела его обязуметь».
     Итак, переговоры с Лещинским Мазепа вел, вероятно, с осени 1705 года, и продолжались они до ноября 1708 года.
     В инструкции Вольскому и в письмах княгини Дольской содержатся лишь самые общие обещания «всяких вольностей», военной помощи и гарантии помощи от Карла XII. Инструкция Лещинского иезуиту Вольскому предлагала обещать «всякую вольность, которая ему от маестата и Речи Посполитой дана будет, освобождение из-под владения тиранского, впоследи награждение, какое сам себе желать будет». Вольский обещал «столько войска, сколько будет потребно господину Мазепе», и просил гетмана «подать способы, которые ему для интересу Речи Посполитой, короля и себя самого полезны быти покажутся». Понятно, что это были весьма предварительные и туманные обещания.
     Известно также, что гетман на протяжении 1707 и 1708 годов предлагал в письмах к Лещинскому принять Украину «как наследие свое».
     Мазепа, этот «великий политик» (как его стали именовать на Украине), за три года переговоров так и не подготовил свой переход к Карлу XII ни в военном, ни в политическом отношении. Обеспечив только свои личные интересы, он 25 октября 1708 года соединился с Карлом ХII, приведя с собой часть казацкой старшины и около 3 тысяч казаков. Впрочем, в современной украинской историографии акт измены принято называть «восстанием Мазепы». Между тем восстания на Украине начались как раз против Мазепы вскоре после его измены.
     АВАНТЮРИЗМ и мелкое интриганство Мазепы отчетливо видны в последней его измене – на этот раз Карлу ХII. Не прошло и месяца после присоединения гетмана к шведскому королю, как в конце ноября 1708 года в ставку русской армии в Сорочинцах прибыл посланец предателя – миргородский полковник Данило Апостол с просьбой гетмана о прощении и обещанием захватить в плен и выдать царю Карла ХII и его главных военачальников.
     Финалом жизненного пути Мазепы стала его бесславная смерть вскоре после полтавского разгрома и бегства с Украины 2 октября 1709 года под Бендерами.
     Измена Мазепы дала толчок начавшемуся процессу медленного угасания автономии Украины: избранный в 1708 году гетманом Иван Скоропадский был заметно ограничен царем Петром в правах.
     Вот что сказал о Мазепе А.С. Пушкин в предисловии, написанном 31 января 1829 года к первому изданию «Полтавы»: «Мазепа есть одно из самых замечательных лиц той эпохи. Некоторые писатели (имеется в виду Байрон. – Г.С.) хотели сделать из него героя свободы, нового Богдана Хмельницкого. История представляет его честолюбцем, закоренелым в коварствах и злодеяниях, клеветником Самойловича – своего благодетеля, губителем отца несчастной своей любовницы, изменником Петра перед победою, предателем Карла после его поражения; память его, преданная церковью анафеме, не может избегнуть и проклятия человечества».